В декабре в Российской государственной детской библиотеке мы встретились с новым КЛАСС!ным гостем – писателем, журналистом и путешественником Евгением Рудашевским. Разузнали у Евгения, как выбирать локацию для приключенческого произведения, как создавать достоверного персонажа и какие сюжетные ходы стоит применять, чтобы лишить читателя ночного сна.

В современной литературе идет взаимопроникновение различных жанров. Как вы относитесь к тому, что границы жанров размываются?

Евгений Рудашевский: Честно говоря, никак не отношусь. Это любопытно с точки зрения теории. Вообще когда вы собираетесь профессионально работать с текстом, вы должны перестать быть читателем. Надо очень много читать, но делать это не как простой читатель. Вас всегда должно быть двое. Причем тот человек внутри вас, который получает удовольствие от чтения, носит довольно утилитарную функцию, он нужен только для того, чтобы в определённый момент кричать: «Скучно!», «Интересно!» Книга – это всегда главный учитель для пишущего человека, а точнее то направление, в котором она написана. С точки зрения анализа пересечение жанров может быть любопытно. Вы можете прочитать разные произведения, посмотреть, где пересекаются их жанры, проанализировать, где это хорошо, где это помогает лучше раскрыть сюжет, а где - вредит произведению, запутывает читателя. Путаница действительно часто появляется, когда вы уже плохо себе представляете, что читаете: комедию, трагедию, увлекательную авантюру или любовный роман. Иногда акценты настолько плохо расставлены, что вы не успеваете прочувствовать историю, посочувствовать героям и, в итоге, остаетесь в растерянности. Но проблема в том, что, когда вы уже работаете, вы не повесите рядом какие-то жанровые законы, вы должны прислушиваться к самому звучанию истории, а не к теоретическим построениям.

Что хорошего отразилось в ваших персонажах, а что плохого от вас?

Евгений Рудашевский: Все, что есть во мне хорошего, и все, что есть плохого, так или иначе отражается в персонажах. Мне очень важно чувствовать достоверность каждого персонажа. Для меня единственный способ это достичь – представлять себя на месте каждого героя. В этот момент начинаешь двоиться, троиться, четвериться. Тебя внутри становится много. Берёшь каждое свое «я» в отдельности и начинаешь искусственно выращивать из него персонажа, накладываешь на него какие-то детали, поведенческие модели, которые украл у других людей. Мне проще накладывать свои наблюдения на гипотетического себя. И, если это отрицательный герой, я должен верить в него настолько, что мысленно я должен его оправдывать. Объемность героя достигается за счет того, что вы берете и плохое, и хорошее из себя и вкладываете в книгу.

Если не писателем, то кем бы вы могли стать?

Евгений Рудашевский: Вариантов много, на самом деле. До того, как начать профессионально писать, я попробовал совершенно разные сферы. Проза требует большого жизненного опыта. Я очень рад, что два года был дрессировщиком, несколько лет работал журналистом, был корреспондентом журнала «Русская мысль», когда-то работал уборщиком в придорожном ресторане, коммивояжером. С 19 лет я начал пробовать себя в совершенно разных сферах и накапливать материал. И тогда я понимал, что каждое из этих направлений мне настолько интересно, что я мог бы заниматься любым из них всю жизнь. Я бы, например, еще с большим интересом занялся плотническим или столярским искусством. Вариантов бесконечно много, и сейчас все они сходятся для меня в одном – в том, чтобы создавать новые произведения.

Может ли писатель при создании персонажа выйти за рамки своей личности? Создать свою полную противоположность?

Евгений Рудашевский: На мой взгляд, вот этот другой, про которого вы говорите, на самом деле тоже в нас присутствует. Я просто не верю в какие-то принципиальные различия между людьми. Весь мой опыт приводит меня к одной мысли: мы все настолько похожи, что в любом человеке можно отыскать другого. Наш внутренний диапазон очень широкий, так что при чтении книги не возникает ощущения, что это все про одного и того же человека - автора. Почему в каких-то фантастических произведениях или фэнтэзи невозможно встретить существ, полностью отличных от нас? В каждом из орков вполне угадывается наш сосед по лестничной клетке, в драконах тоже угадываются люди. Каждый раз берутся какие-то человеческие черты и наделяются образным сказочным антуражем. Поэтому я думаю, что если бы я взялся описать что-то мне совсем непонятное и неблизкое, то это получилось бы очень сухо, неточно и схематично. Получился бы персонаж-схема или персонаж-функция, деталь внешней обстановки.

Вы говорили о колониализме как моральной основе приключенческого романа 19 века. Для 20 века это был научный материализм. А какая моральная основа для приключенческого романа 21 века?

Евгений Рудашевский: Мы наследуем советскую приключенческую литературу и нас, к сожалению, преследует ее дидактизм. Общемировая тенденция сейчас более толерантная, более приемлющая иные моральные нормы. Сейчас мы как раз находимся на стадии становления тех моральных норм, которые позже, возможно, будут проявляться более ярко. А пока смешиваются два совершенно разных потока, образуя при этом интересную, но странную смесь.

Какие слагаемые хорошей приключенческой концовки?

Евгений Рудашевский: Нет формул или законов, следую которым вы сможете написать приключенческое произведение, которое будет интересно определенным читателям, - это всегда частный случай. Невозможно обобщенно сказать, что нельзя вот так-то заканчивать или что обязательно должна быть разгадка, что добро должно победить зло. В каждом конкретном случае концовку диктует сама история. Есть некие общие закона, но они не настолько конкретные. Например, для приключенческого произведения очень важна сюжетная последовательность, сюжетная непрерывность, каждая глава должна продвигать сюжет. Приключенческий жанр требует постоянного движения. Условной ошибкой можно назвать, например, повторение одного и того же типа концовки в каждой главе. Но даже из таких ошибок можно выстроить какой-то особы тип повествования. В целом, универсального сюжетного решения просто не существует.

Как лично вы выбираете локацию, в которой будет происходить действие произведения?

Евгений Рудашевский: Локация должна полностью врастать в историю, быть неотделимой от нее. Она обуславливает появление тех или иных сюжетных поворотов. Для меня поиск локации – это всегда достаточно трудная история. Что-то начинается с конкретного образа, что-то с финальной идеи, и дальше иногда локация приходит сама. Если ее нужно искать, то поиск всегда сопровождается анализом. Начинаешь читать, изучать разные направления, в этом случае не бывает лишней информации. Например, когда я искал нужные острова для своего произведения, у меня всплывали в памяти дневник Гогена, воспоминания путешественников, мореплавателей, которые я читал. Магеллан привел меня примерно в область Филиппинских островов. Дальше просто составляешь список локаций и думаешь, что лучше подойдет для конкретной истории.

В «Городе Солнца»^[1] часто, когда герои разгадывают тайны, повествование останавливается и показывается, как именно они их разгадали. Это специальный сюжетный ход или так получилось само собой?

Евгений Рудашевский: Все, что связано с сюжетной приключенческой составляющей, я прорабатываю заранее. Поэтому все, что может показаться случайным, в той или иной степени продумано. Почему бывает так, что загадка и разгадка как бы переставлены местами? Здесь чаще всего уже идет игра с читателем, с самим произведением. Иногда, например, понимаешь, что нет смысла строить загадку на пустом месте, что читатель уже сам об этом догадался, а с точки зрения сюжета необходимо, чтобы герои разгадывали эту загадку. Если они будут разгадывать ее последовательно, то это будет казаться искусственным – читатель не должен знать сильно больше героев. Тогда загадку можно смягчить предварительным вводом разгадки. Для каждого читателя это работает по-своему: кого-то такой ход может раздражать, кому-то это может нравиться. Мы здесь опять возвращаемся к разговору о том, что невозможно найти какую-то универсальную формулу, которая удовлетворила бы всех.

^[1] «Город Солнце» - серия приключенческих книг Евгения Рудашевского

Кто из персонажей «Города Солнце» больше всего вас привлекает, а кто больше всего отталкивает? Есть ли герой, с которым вы больше всего себя ассоциируете?

Евгений Рудашевский: Отдельно я бы выделил Максима как раз по той простой причине, что он многим не нравится. Для меня Максим – это один из самых интересных образов той старой литературы начала 20 века. По сути, это Стрикленд из романа «Луна и грош» Сомерсета Моэма. Это образ, перекликающийся с Гогеном, - немножко циничный, сам по себе существующий, образ человека, который не сядет в удобное кресло. В нем собран клубок, отсылающий к старой литературе, и, наверное, поэтому он меня так привлекает. И одновременно Максим - тот персонаж, который современному читателю уже не так нравится. Все-таки сейчас больше любят более положительных, рациональных, более добрых героев. Как я говорил раньше, поскольку каждый персонаж – это и есть ты, очень сложно выделить какого-то одного. Единственное скажу, очень мне не нравилась Аня. С ней у меня вышла большая проблема: я очень хотел ее убить, я считал, что это будет замечательная сцена. Но смерть Ани очень бы нарушила логику этого перонажа. И в этот момент работа над книгой застопорилась. Но потом мы как-то помирились, Аня позже даже в «Истукане»^[2] появилась.

^[2] «Истукан» - роман Евгения Рудашевского

Если посмотреть на биографии разных писателей, мы увидим, что некоторые из них описывали места, в которых побывали один раз или были в течение небольшого периода своей жизни. Как личный опыт путешествий влияет на тексты и на то, о чем в них рассказывает автор?

Евгений Рудашевский: В приключенческом произведении опыт путешествий влияет напрямую. Но здесь возникает вот какая сложность: допустим, автор провел в каком-то мете неделю, две, три, имеет ли он право описывать это место с учетом того, что он не жил там всю свою жизнь и даже половину жизни? Но как раз такое касательное знакомство порой позволяет глубже описывать ту или иную локацию. Это довольно любопытное явление. Кстати, это перекликается с одной из ловушек при работе с материалом: когда у вас его слишком много, вы можете в нем утонуть, вы можете престать видеть за ним общее. Когда вы слишком хорошо знаете локацию – вы в ней выросли – вам может быть трудно показать ее достаточно ярко, достаточно обобщенно. А многие материалы и локации вообще уходят неиспользованными – это нормально, вы не можете использовать абсолютно все.

Вы говорили о том, что опыт путешествий помогает достоверно описывать локации. Но что вы можете посоветовать начинающему писателю, который хочет взяться за приключенческую прозу, но у него нет возможности путешествовать и так достоверно описывать места?

Евгений Рудашевский: Недостаток личного опыта можно отчасти компенсировать изучением материала, особенно сейчас. Например, в моей новой книге действие происходит в Родопах – это горы в Болгарии. Помимо того, что я раскапывал материал на самой локации, я очень много времени провел в местных форумах, и это было очень полезно. Через дополнительный труд все-таки многое можно добрать. Другой совет – не браться за то, что пока не по силам. Не погружать лопату слишком глубоко в землю, чтобы она там не застряла. Можно найти очень интересные локации, очень интересные истории рядом, на поверхности. К тому же, все относительно. Если вы условно никогда не побываете в Австралии, но напишете произведение о ней, которое будет иметь к Австралии очень слабое отношение, а при этом история будет очень интересной, то вы создадите таким образом какую-нибудь собственную Австралию. Самое важное – история, то, как вы ее напишите.

Ваш топ-3 самых увлекательных приключенческих книг.

Евгений Рудашевский: Совершенно точно для меня номер один в приключенческом жанре – это «На краю Ойкумены» Ефремова, книга, которая, на мой взгляд, предвосхищает дальнейшее развитие приключенческого произведения, потому что в ней самым важным становится не сюжетное развитие, не персонажи, а само удивительное чувство неизведанности. Чувство любопытства достигает своего пика при чтении. На втором месте «Золотой жук» Эдгара По. Это зерно, из которого вырос современный приключенческий жанр. На третье место я бы разместил «Мистера Фо» Кутзее, просто потому что это удивительный пример того, как формально приключенческий роман на самом деле написан для переосмысления приключенческого жанра и ведет к переосмыслению нашего отношения к жизни.

С чего начать обучение детей написанию приключенческих текстов? И с какого возраста начинать?

Евгений Рудашевский: Мне кажется, ограничений по возрасту нет. А начинать, как и в любой другой области, на мой взгляд, надо с чтения. Чтобы писать, надо очень много читать, изучать тот мир, в котором вы хотите существовать. Каждая книга как учебник. Так что если вы хотите написать приключенческий рассказ, прочитайте очень много приключенческих рассказов. Начинающий шестилетний автор может, например, открыть Элизабет Мид-Смит. Тем, кто постарше, можно того же Голдинга осваивать. Если вам 40 лет, вы разочаровались в жизни, утонули в рефлексии, читайте Турнье.

Куда отправиться участникам 5 сезона конкурса «Класса!», чтобы написать захватывающий приключенческий рассказ?

Евгений Рудашевский: Я дам два варианта: принцип и конкретную локацию. Принцип, дающий свободу, - оказаться в узнаваемом месте до того, как оно стало узнаваемым, то есть в каком-то месте, которое можно легко узнать еще до того, как оно обрело современные черты. Например, Питер, Байкал… Оказаться на Байкале еще до того, как там появились первые поселенцы. Известное место, но описанное по-другому. Второй вариант – это конкретное место – гробница Цинь Шихуанди. Интересно было бы узнать, что там внутри…

Подготовила: Вера Краснобаева

Фото: Олеся Курпяева